Кто за нами следит?
Ветер гонит мысли, как листья по улице темной,
задувая разум, как трепетный пламень свечи.
Движутся воспоминания, как тяжелые корабли
среди льдов Антарктиды, пытаясь пробиться к сознанью.
Чего уже нет, то впереди!
Мы не пытаемся остановить своего слабой рукою
страшное давление чуждых странных цепей,
Не может никто услышать хруст наших костей.
Никто не видит медленные часы и минуты,
стрелки замерли, не слышно ни звука.
Воздух в открытое окно затекает лентой
прохлады ночной, неторопливо свиваясь
на паркетном полу, не тревожа бумажных листов.
Свет от лампы передвигается тихо
по книжным страницам, которые как-будто
перебирает задумчиво чья-то рука.
Тени лежат на столешнице среди разбросанных
писем и уже никому ненужных вещей.
Звуки пытаются проникнуть сквозь тишину,
неясным своим бормотаньем, тихим скрипом
Каким-то то ли плачем, то ли смехом сверчка.
Темнота за окном приникла к стеклу и смотрит
внутрь дома за живущими в нем -
то ли тысячью глаз, то ли вовсе незряча.
Ничего не проникает через эту темную завесь,
ни звезды, ни свет фонарей, ни фары машин.
Темнота вот-вот перельется вслед за прохладой и,
как она, заполнит весь дом.
Ветер гонит мысли, как листья по улице темной,
задувая разум, как трепетный пламень свечи.
Движутся воспоминания, как тяжелые корабли
среди льдов Антарктиды, пытаясь пробиться к сознанью.
Чего уже нет, то впереди!
Мы не пытаемся остановить своего слабой рукою
страшное давление чуждых странных цепей,
Не может никто услышать хруст наших костей.
Никто не видит медленные часы и минуты,
стрелки замерли, не слышно ни звука.
Воздух в открытое окно затекает лентой
прохлады ночной, неторопливо свиваясь
на паркетном полу, не тревожа бумажных листов.
Свет от лампы передвигается тихо
по книжным страницам, которые как-будто
перебирает задумчиво чья-то рука.
Тени лежат на столешнице среди разбросанных
писем и уже никому ненужных вещей.
Звуки пытаются проникнуть сквозь тишину,
неясным своим бормотаньем, тихим скрипом
Каким-то то ли плачем, то ли смехом сверчка.
Темнота за окном приникла к стеклу и смотрит
внутрь дома за живущими в нем -
то ли тысячью глаз, то ли вовсе незряча.
Ничего не проникает через эту темную завесь,
ни звезды, ни свет фонарей, ни фары машин.
Темнота вот-вот перельется вслед за прохладой и,
как она, заполнит весь дом.